У него есть секрет, один или два. У Брука. Спрятан во внутреннем кармане куртки, заправлен за ухо вместе с сигаретой. Туго примотан бинтами к животу на манер шахидского пояса (если это дерьмо рванет, охуеют реально все). Лежит под языком, как жемчужина в раковине. Лежит на языке, как безобидная местная марочка. Запаян в печатку на его мизинце, как, бывает, в нагрудных медальонах носят молитву или волосы давно мертвого человека. Человека, которого нет рядом. И в ближайшее время не будет. Чтобы было время как следует потосковать.
Может быть, его секрет в том, что у него есть больше шестидесяти трех долларов пятидесяти центов.
Может быть, его секрет в том, что он вообще сказочно богат. В том, что не так давно он купил Лейк Шор у какой-то бабы на заправке. Вместе с сигаретами и дежурным бадом - пивом для королей. Может быть, его секрет в том, что он - король. Она дала ему Лейк Шор на сдачу, у нее не было мелочи на размен. Она сказала: Брук, у меня нет мелочи на размен. Возьмешь жвачками? Или городами? Выбирай - либо Лейк Шор, либо Хилдейл. Это Юта, - сказала она. Это там, где мормоны? - переспросил он. Ага, - сказала она. Нет, не надо, - сказал он. Спасибо. Спасибо, но мне это ни к чему.
Может быть, его секрет в том, что он не любит тоталитарных сект.
Может быть, его секрет в том, что он вообще ничего не любит.
Может быть, его секрет совсем не в этом.
Он секретен сам по себе. Охуенно засекречен. Спрятан от посторонних глаз. Он загадочен до того привлекательно, что его хочется раздеть. Он - персонификация постмодернизма. Каждое его слово продукцирует смыслы вне зависимости от его желания. Может быть, его секрет в том, что у него нет никакого желания. Вообще никакого ебаного желания. От этого он становится растерян. Таинственно растерян. Растерян стильно, растерян в лучших традициях французской новой волны. Растерян, растрепан, приглажен, дважды, трижды зол. В злости мягок. В мягкости нетрезв. Удельно. Быть загадочным очень просто. Достаточно не уметь пиздеть. Не иметь навыка запоминания. Завтракать водкой. Желательно. Для достижения наилучшего эффекта было бы неплохо лишиться какого-нибудь не слишком важного органа. Чтобы быстрее пьянеть.
Может быть, его секрет в том, что у него нет печени. В смысле, вообще.
Может быть, его секрет в том, что у него нет правого глаза. Вместо него - протез. - Серьезно? - Ривера подходит к нему вплотную и, несмотря на сопротивление, лезет руками ему в лицо. Сосредоточенно оттягивает веко в сторону. - Блядь, а выглядит как настоящий. Охуеть.
Чем меньше пива ты видишь, тем меньше в тебе градус. По итогам. Это работает и с водкой, и с текилой. И с чистым спиртом. С чем, блядь, угодно. От жидкости для полоскания рта до антифриза. И с любыми другими веществами удельно - от кокаина до ебучих обезболивающих. Может быть, его секрет в том, что он ибупрофеновый торчок. Двенадцать таблеток в день. Может быть, его секрет в том, что он суицидален. Может быть, это уже давно ни хуя не секрет.
Какого хуя он делает в Джейкобсвилле?
Секрет.
Он в ахуе от Джейкобсвилля. Джейкобсвилль - американский аналог города Флин-Флон. Вместо Флинтабати Флинатина - любой ебаный датый прохожий, который по воле случае оказывается рядом. Провинциальные пропитые ебла. Он ничем не лучше. Может быть, его секрет в том, что он везде местный - где бы он ни был. Он с трудом может восстановить воспоминания о предыдущих трех часах жизни. Вполне вероятно, что он ехал в машине. Вряд ли он дошел бы от ангаров до Джейкобсвилля пешком. Возможно, он заебал Риверу настолько, что тот вытолкнул его на полном ходу. И он, Брук, то есть, был столь изящен, что даже не порвал джинсов. И не запачкал ладони. И не пролил пиво. Может быть, его секрет в том, что в прошлом он профессионально занимался хореографией. Или воздушной гимнастикой. Он живет в Канаде. В городе Калгари. Может быть, в этом его секрет. Какого хуя он делает в Джейкобсвилле. Где вообще, блядь, находится Джейкобсвилль. В какой-то момент его заебывает идти, и он просто встает посреди дороги. И стоит. Может быть, его секрет в том, что от него ушла жена. И он совершенно от этого охуел. От этого он обезвожен. Изничтожен. Практически в ноль. Охуенно качественно втоптан в местный побитый асфальт. Может быть, его секрет не в этом. Скорее всего, его секрет не в этом. Его секрет точно не в этом. Он вообще терпеть не может секреты. Джейкобсвилль - территория, свободная от секретов. Он имеет право на подобные заявления, потому что он купил Лейк Шор на заправке у какой-то бабы. Вместе с сигаретами. И банкой бада. Пива для королей. Ссаного. Но менее ссаного, чем пиво, которое разливают у Тодда. Есть такая вероятность. Он решает проверить это эмпирически. На практике, то есть. Он - суини ебаный эректус, человек действующий. Полчаса променада, указатель на яхт-клуб. Заебись. Охуенно.
Он просит пинту и чего-нибудь полирнуть поверх. На него смотрят странно. Эти местные. Он задумчиво чешет в затылке и грациозно падает за край барной стойки. Ненадолго прижимается лбом к прохладной поверхности. Он ебаные триста лет не был в местах, где его никто не знает. Однажды его окликнули по имени в моше на каком-то концерте в Квебеке. Это, блядь, даже не соседняя провинция. Ебаный другой конец страны. Он износил Канаду по шву, как можно износить, например, джинсы. Или куртку. Но не эту. Любую другую, ну, хуевую. У него отличная куртка. Она переживет Апокалипсис. И еще пару десятков поколений разнообразных ублюдков, которые выкупят ее после его смерти. Которая, несомненно, настанет скоро, если он сейчас не выпьет. Потому что он обезвожен. Ему нужна жидкость. Может быть, его секрет именно в этом. Он ебаная пивная амфибия. Его кожа прохладна, потому что это, ну, натурально не его кожа. Свиная, кажется. Или типа того. - Отличная куртка, ковбой, - он слышит, как стакан становится на стол, буквально всем лицом. Ну, вибрации и все такое. Поднимает лицо и сталкивается взглядом с женщиной. Переводит взгляд на ее пальцы на его бокале. Медленно моргает. - Хорошенькая мордашка, - оценивающе тянет она и ставит рядом рюмку. - Детка, это на мне. Добро пожаловать в город. Ну, и откуда нам занесло такого красавца?
Может быть, его секрет в том, что он красавец. В том, что у него хорошенькая мордашка. И отличная куртка. И в том, что он ковбой. Он недоуменно, как-то трагически хмурит брови и отчего-то выразительно краснеет ушами. Душно просто, вот и краснеет. - Не скромничай, - продолжает женщина, поиграв бровями в ответ. - Ты что, немой?
- Блядь, - ему почему-то становится смешно. Он допивает стакан в два глотка, встряхивает головой, подпирает лицо ладонью. - Нет, милая, я не немой. Я загадочный. Видала таких?
- Я люблю загадки, - она улыбается краем рта с таким достоинством, что ему приходится мгновенно выпить еще. Складывает руки одна на другую и кокетливо поводит плечом - больше машинально, чем намеренно. Это жест выдает определенный образ жизни. Определенный образ мышления. Определенный склад ума. И общее определенное изящество - не чета льюисовскому выверенному истеблишменту. Это настоящая ебаная богема. Он тупо приоткрывает рот. - Я думаю, это Луизиана, мой мальчик. Пю де франсе. Я угадала?
- Угадала, - соглашается он, криво улыбнувшись краем рта. - Ву ву запле коман?
Ее зовут Клавдия. Интересное имечко. Как ту супермодель. Он продолжает ловить на себе странные взгляды. Больше любопытствующие, чем осуждающие. Вероятно, он не первый и не последний оказывается под прицелом обаяния этой Клавдии. Этой Клавдии, которая охуенно любит загадки. Он пытается заплатить, она смотрит так строго, что у него начинает незначительно колоть в левом подреберье. И это не имеет никакого отношения к отсутствующей селезенке. Как ни странно. Клавдия тоже любит первый альбом Боуи. Но Клавдия тоже ценит последующие больше, чем любую другую музыку в целом. Клавдия однажды пила с Боуи на брудершафт. Чего? Он пододвигается поближе, недоверчиво скривив ебало. Возможно, Клавдия была той самой женщиной с шоколадным батончиком "марс". Это была Марианна Фэйтфул, - пытается протестовать он, но быстро затыкается, поймав на себе очередной красноречивый взгляд. Базару ноль, это была Клавдия Фэйтфул. Не столько фэйтфул, сколько разнообразные другие -фул.
Клавдии пятьдесят. Примерно. Клавдия ставит рюмку на стол, он послушно опрокидывает эту рюмку в рот.
- Меня зовут Руди, - он ожесточенно встряхивает головой и тянется поцеловать Клавдии руку. В порыве высоких чувств. - В смысле, Алекс. Меня зовут Алекс. Но, блядь, я охуенно люблю Валентино. Тут можно курить?
Клавдии сорок. Ну, сорок пять. Где-то так. Клавдия ставит еще одну рюмку на стол, он послушно опрокидывает эту рюмку в рот.
- Блядь, если бы... послушай, если бы у той песни Орбисона было тело... - может быть, его секрет в том, что он еще в ангаре умудрился надраться в дрова до такой степени, что на пару минут забыл собственное имя. Шесть часов заставили его удельно протрезветь, но теперь все вернулось на круги своя. - Не подумай, я не подкатываю, я тебя уважаю, ты приличная женщина... ты слышала эту песню? Про его жену, ее звали Клодетт. Прямо как тебя. Ну, почти. Я тоже, кстати, вожу мотоцикл... водил... вожу... если ты найдешь мне мотоцикл, мы охуенно прокатимся, Клодетт, но я тебя не угроблю. Я тебе обещаю. Если я тебя угроблю, они все, - он выразительно кивает в глубину бара. - Линчуют меня на хуй, но это понятно... это потому что ты просто охуенная женщина, Клодетт. Я себе сам не прощу, если я тебе угроблю, просто, сечешь, гробить женщин - это мое ебаное хобби. Я не хвастаюсь, просто...
Клавдии, ну, тридцать пять, но выглядит она моложе. Он жмурится, с силой открывает глаза, опускает нос к вороту футболку и резко втягивает едва ощутимый запах машинного масла. Становится как-то легче.
- Мне скучно, - объявляет Клавдия, взмахнув руками. Он вяло наблюдает за блеском ее перстней и согласно кивает. Ему вообще как-то приятно с ней соглашаться. Ну и все такое. Тут же начинается какая-то суета. - Как насчет прокатиться без Орбисона, голубчик? Сейчас я вызову водителя.
Блядь, ну, разумеется, соображает он. У такой женщины, как Клодетт, по-любому есть ебаный водитель. Он водит ебаный лимузин. Или хотя бы какой-нибудь ебаный доисторический кадиллак. Или тачку типа той красотки, которая стоит у них в ангаре. Она, правда, праворульная, но и Клодетт та еще авангардистка. Куда они едут? Хуй его знает. Да и какая на хуй разница. Он уже оказался сегодня в Джейкобсвилле. Хуже быть не может.
Может быть, его секрет в том, что он охуенно любит Орбисона. И Валентино.
Может быть, его секрет в том, что ему совершенно поебать куда ехать. С кем ехать. На чьи деньги пить и с кем спать.
Может быть, его секрет в том, что он очень легко попадает под влияние чужих чар. Особенно если эти чары успели настояться за тридцать с лишним лет. Или сколько ей там. Пить на брудершафт с Боуи можно было вплоть до того момента, как начался обратный отсчет. Уж он-то знает.
Может быть, нет. - Не вопрос, Клодетт, - может быть, нет. - Выпьем еще?